Страна напрягала все силы для защиты своих южных границ. И все-таки эти меры зачастую не спасали. Во время правления Ивана Грозного один из крымских набегов окончился для Москвы страшной катастрофой.
Оригинал статьи на моем авторском сайте
В 1570 году, в разгар тяжелой Ливонской войны и опричнины, крымский хан Девлет-Гирей потребовал от царя восстановить независимость Казани и Астрахани и возобновить выплату дани Крыму, грозя в противном случае разорить все Московское государство. Ханское послание осталось без ответа, и весной следующего года Крымская орда появилась у засечной черты. Девлет Гирей действовал осторожно: он намеревался дойти до Козельска и, широкой облавой опустошив русское пограничье, уйти в степь. Но в дело вмешалось предательство. Едва орда достигла Молочных Вод, как к Девлет Гирею стали во множестве приходить московские перебежчики — боярские дети из земщины и татары-новокрещенцы. На измену их толкнули опричные погромы и бедствия последних лет, из-за которых военные силы Московского государства показались многим непоправимо подорванными. Перебежчики призывали хана не ограничиваться простым пограничным набегом, а идти в глубь России — на Mоскву. Кудеяр Тишенков тоже был среди тех, кто решил поменять господина. Документы сохранили его показания, что главные силы русского войска задействованы далеко отсюда — в Ливонии, а у царя в Москве «людей мало и стать ему против хана не с кем».
Дружный хор изменнических голосов придал Девлет-Гирею смелости. Крымская орда устремилась прямо на столицу Московского государства. Изменники показали хану удобные броды для переправы через реки и места, где лучше миновать русские сторожевые посты. 23 мая татарское войско раскинуло стан под Москвой. Царь еще накануне покинул город, поручив оборону столицы опричным воеводам.
24 мая был праздник Вознесения, погода стояла тихая и ясная. Татары не отваживались идти на приступ и только пытались поджечь московские посады. Вероятно, русским ратникам при помощи москвичей удалось бы справиться с пожарами. Но вдруг в считанные минуты поднялась буря, да с таким шумом, говорит летописец, «как будто обрушилось небо». Пламя с ужасающей быстротой стало распространяться по посадам. Первое время, под звуки набата, раздававшиеся из всех церквей и монастырей, люди еще пытались бороться с огненной стихией. Но когда колокола один за другим стали падать с объятых пламенем звонниц, а в Кремле начали рваться пороховые погреба, в городе воцарилась неописуемая паника. Москвичи толпами бросились к северным воротам, где еще не было ни огня, ни татар. Люди, по словам летописи, «в три ряда шли по головам один другого, и верхние давили тех, которые были под ними». Тех же, кто пытался отсидеться в погребах и подвалах, ждала неминуемая смерть от страшного жара. Позже, в одном таком подвале, за железной дверью нашли десятки обуглившихся тел — и это при том, что помещение было по колено затоплено водой!
Огонь бушевал почти шесть часов и утих сам собой, истребив все, что могло гореть. «После пожара,— свидетельствует один современник,— ничего не осталось в городе — ни кошки, ни собаки». Посреди дымящихся руин, заваленных грудами обгоревших трупов, возвышался один полуразрушенный Кремль. Поживиться в Москве было нечем. На другой день Девлет-Гирей, наблюдавший пожар из села Коломенского, так и не вступив в Москву, повел орду назад в степь.
Окрыленный неожиданным успехом, Девлет-Гирей, говоря прямо, обнаглел. Он разговаривал с Иваном Грозным уже как со своим данником. «Жгу и пустошу все за Казань и Астрахань,— писал он царю. — Будешь помнить… Отдай мне Казань и Астрахань, а не дашь, так я в государстве твоем дороги видел и узнал: опять меня у себя увидишь». Вместе с этим письмом крымские послы передали Ивану вместо обычных подарков — нож.
Грозный, однако, тянул время, а потом заявил ханским послам, что еще неизвестно, в чью пользу закончится новый поход хана на Русь. И как в воду смотрел!
Весной 1572 года, крымская орда вновь ринулась к московским рубежам. К 50-тысячному татарскому войску присоединились тысяч 30 ногаев и черкесов, а турецкий султан прислал семь тысяч своих янычар. Вместе с численностью войска возросли и аппетиты хана. Девлет-Гирей не скрывал, что едет «в Москву на царство». По свидетельству одного наемника-немца, служившего в московском войске, хан «похвалялся перед турецким султаном, что возьмет всю Русскую землю в течение года, а великого князя пленником уведет в Крым». Девлет-Гирей был настолько уверен в успехе похода, что уже заранее разделил Москву между своими мурзами и выдал крымским купцам грамоту на беспошлинную торговлю по Волге. Спустя 92 года после свержения золотоордынского ига над Русской землей нависла угроза нового татарского порабощения!
Орда вторглась на Русь 23 июля. Крымцам удалось обмануть русское войско, сторожившее броды на Оке. Переправившись через реку, Девлет-Гирей, как и в прошлом году, устремился прямиком на Москву. Однако теперь необычность ситуации заключалась в том, что по пятам орды шел Передовой полк князя Дмитрия Хворостинина, а следом — остальное русское войско под командованием воеводы князя Михаила Воротынского. 28 июля в 45 верстах от Москвы, на берегу реки Лопасни, что под Серпуховым, Хворостинин настиг орду и вынудил ее остановиться. Обе армии разбили лагерь и несколько дней провели в пробных стычках. Наконец, 4 августа разыгралось решающее сражение. Стрельцы Хворостинина, укрывшись за стенами «гуляй-города» (поставленных в круг повозок), стойко отражали натиск врага. Между тем князь Воротынский с Большим полком, совершив скрытный маневр по дну глубокой лощины, вышел в тыл ханскому войску. Зажатая в клещи, орда была разбита наголову. Девлет-Гирей едва ушел назад в Крым с 20-ю тысячами всадников. Это было все, что осталось от 80-тысячной орды.
Кудеяр Тишенков уцелел в битве. Отступая вместе с татарами, он покинул пределы Московского государства и остался в Крыму. В отличие от других изменников, ему удалось и там сохранить доверие Девлет-Гирея. Приближенный царя Василий Грязной в 1574 году писал из крымского плена, что хан разогнал всех изменников, и только «одна собака осталась — Кудеяр».
Впрочем, через несколько лет изгнания Кудеяр обратился к царю с просьбой простить вину и разрешить вернуться на родину. Царское прощение было получено. Как сложилась дальнейшая судьба Кудеяра, не известно. Возможно, его разбойничьи подвиги легли в основу многочисленных легенд об атамане Кудеяре.
P.S.
Последний раз Москва увидела крымцев под своими стенами при царе Федоре Ивановиче. Летом 1591 года 100-тысячная орда крымского хана Казы-Гирея подошла к русской столице, но была отбита артиллерийским огнем и смелой вылазкой московской рати. Крымцы бежали, бросив большую часть обоза. Русские преследовали их до самой границы. Сам Казы-Гирей едва не попал в плен и получил ранение в руку.
Journal information