Русская эпопея лифляндской Золушки. Часть 1

В 1702 году фельдмаршал Шереметев разорял шведскую Лифляндию. 13 июля он разгромил войска шведского генерала Шлиппенбаха, при мызе Хуммули. Лифляндия оказалась в руках у русских. Шведские гарнизоны в Риге, Дерпте, Нарве и Мариенбурге не смели показать нос из-за городских стен.

В августе Шереметев осадил Мариенбург (ныне латышский город Алуксне). Крепость была хоть и небольшая, но располагалась на острове, и шведы засели в ней крепко. Пришлось фельдмаршалу напоследок изрядно с ней повозиться.

В Мариенбурге жил тогда пастор Эрнст Глюк с семьей. В доме у него воспитывалась девушка Марта. Она родилась 5 апреля 1684 года, в семье латышского крестьянина Самуила Скавронского (по другим сведениям – шведского квартирмейстера Иоганна Рабе или дворянина фон Альвендаля), была крещена по лютеранскому обряду. Её возраст тоже разнится — годом её рождения называли 1683, 1685 или 1686.

Рано осиротев, Марта воспитывалась то ли у своей тётки, то ли в приюте. Так или иначе 16-ти лет от роду она была взята на воспитание в семью пастора Глюк, учёного лингвиста.

Глюк поручил Марте одевать своих детей, водить их в кирку и следить за порядком в доме. Читать и писать её не учили, она умела только ставить подпись. И всё-таки положение Марты в доме пастора было лучше и выше простой служанки. Руки её, прежде загрубевшие от работы, мало-помалу побелели, она расцвела, стала наряжаться, чернить волосы.

Солдаты шведского гарнизона ходили по воскресеньям в кирку послушать проповеди пастора. Там Марту и заприметил один молодой драгун Иоганн Крузе. Вскоре он попросил её руки. Она не колеблясь ответила согласием — драгун был статным кудрявым блондином. В тот же вечер Глюк обручил молодых. Однако, вместо брачного пира, жених вместе с отрядом драгун отправился на подмогу Шлиппенбаху и пропал без вести. По запискам из ольденбургского герцогства шведский драгун Крузе погиб в 1705 году. Впрочем, некоторые мемуаристы говорят о том, что он был жив ещё спустя много лет после этого.

А через несколько дней Мариенбург был осаждён Шереметевым.

Шереметев

Двухнедельная бомбардировка крепости вызвала всеобщее уныние. Солдаты и офицеры заговорили о сдаче.

26 августа, когда русские войска пошли на приступ, они самовольно выкинули над главными воротами Мариенбурга белый флаг. Толпа мариенбургских обывателей вышла из ворот и направилась в русский лагерь просить милосердия. Глюк, знавший русский язык, шагал впереди и нёс в руках славянскую Библию. За ним шли члены его семьи и Марта.

Шереметев заприметил миловидную служанку пастора. Когда в начале сентября Шереметев вернулся в Псков подсчитывать трофеи, в фельдмаршальском обозе в Россию въехала и Марта — трофей наиприятнейший, как уже смог оценить его грешный фельдмаршал.

Так началась её русская эпопея.

Дом Меншикова в Петербурге

Году в 1704-м, пируя в петербургском доме Меншикова, Пётр увидал разбитную девицу, с удовольствием присаживавшуюся на колени то к одному, то к другому гостю… Это была Марта, бесцеремонно изъятая Данилычем у безропотного Шереметева. К тому времени от пасторского воспитания в ней не осталось и следа, и она казалась чрезвычайно довольной своей новой жизнью.

Царю не стоило большого труда столковаться с Данилычем насчёт его наложницы. Меншиков ловил своё счастье всеми способами, в том числе и бабьим повойником. Своя баба при царе — это же необыкновенная удача! Марта величественно перекочевала в царёву опочивальню. С Меншиковым их навсегда связала неразрывная дружба, основанная на общности судьбы. Спустя 20 лет она снимет Данилыча с плахи.

Пётр поместил её в селе Преображенском в число придворных девиц своей сестры царевны Натальи. Вскоре она приняла православие под именем Екатерины Васильевской (может быть, по фамилии своей тётки). В крёстные отцы Пётр дал ей не кого-нибудь, а своего сына, царевича Алексея. Отсюда её полное русское имя — Екатерина Алексеевна Михайлова. Фамилию Михайлов использовал сам Пётр I, если желал остаться инкогнито. Царь звал её Катеринушкой, а чаще — просто маткой.

Примерно с 1705 года положение Екатерины начинает меняться. Она родила царю двух сыновей — Петра и Павла. Правда, оба они умерли в младенчестве.

Народ и солдатство новую связь царя не одобрили. Пошли толки: не подобает Катерине на царстве быть — она не природная государыня и не русская, а взята в полон и приведена под знамя в одной рубахе, и караульный офицер из жалости надел на неё кафтан… Она с Меншиковым его величество кореньем обвели. Жаль, что на сю пору в Питербурхе нет солдат — губернатор их всех разослал, а то бы над ним с Катериной что-нибудь да было!..

Катеринушка в самом деле как будто обвела Петра: в разгар войны, терпя жестокую нужду в деньгах, скуповатый царь выдал ей аж три тысячи рублей в год на содержание — генеральское жалованье! Да ещё и слал подарки — материю, кольца, часы. В письмах выказывал постоянную заботу о «сердешненьком друге» и беспокоился о её «непраздности» (в 1705 году Екатерина уже была снова беременна). В общем, тосковал.

Но Екатерина присушила царя без всякой ворожбы. В отличие от своей предшественницы Анны Монс, простодушная воспитанница Глюка умела дарить, а не только продавать себя. Из всех евангельских заповедей, слышанных ею в мариенбургской церкви, она, по-видимому, твёрдо усвоила лишь одну: будьте как птицы небесные, не заботьтесь о завтрашнем дне. Екатерина так и жила — одной настоящей минутой. Она была сама непосредственность, не ведавшая ни тревожных забот, ни мучительных сомнений, убеждённая в том, что веселье лучше богатства. С нею в жизнь Петра вновь ворвалась радость. Екатерина кстати и ловко умела распотешить царя бойкой затеей во время пирушки, в которой и сама никогда не затруднялась принять живейшее участие — пьяницей была отменной, будто созданной на пару с Петром.

Екатерина

Мнения о внешности Екатерины противоречивы. Если ориентироваться на очевидцев-мужчин, то, в целом, они более чем положительны, и, напротив, женщины порою относились к ней предвзято: «Она была мала ростом, толста и черна; вся её внешность не производила выгодного впечатления. Стоило на неё взглянуть, чтобы тотчас заметить, что она была низкого происхождения. Платье, которое было на ней, по всей вероятности, было куплено в лавке на рынке; оно было старомодного фасона и всё обшито серебром и блёстками. По её наряду можно было принять её за немецкую странствующую артистку... На царице было навешано около дюжины орденов и столько же образков и амулетов, и, когда она шла, всё звенело, словно прошёл наряженный мул» (Вильгельмина Байретская).

Не будучи записной красавицей, она никогда и не имела претензии ею считаться, но в её полных плечах, роскошной высокой груди, в бархатных — то затуманенных, то горящих огнём — глазах таилось столько жгучей страсти, что царю и в голову не приходило отыскивать в ней какие-то несовершенства. И главное — она умела являть горе к его горю, радость к его радости; эта безграмотная женщина так искренне жила его заботами и нуждами, что Пётр с удовольствием делился с ней политическими новостями и предположениями на будущее. Не то чтобы он ждал от неё советов, просто ему было приятно это внимание.

Катерина одна могла совладать с царём в его припадках гнева, умела лаской и терпеливым вниманием успокоить приступы судорожной головной боли Петра. По мемуарам голштинского министра фон Бассевича: «Звук голоса Катерины успокаивал Петра; потом она сажала его и брала, лаская, за голову, которую слегка почёсывала. Это производило на него магическое действие, он засыпал в несколько минут. Чтоб не нарушать его сна, она держала его голову на своей груди, сидя неподвижно в продолжение двух или трёх часов. После того он просыпался совершенно свежим и бодрым».

В 1708 голу шведский король Карл XII вторгся на Украину. Уезжая в армию, Пётр черкнул записочку — своего рода завещание в пользу Екатерины и их малолетней дочери Анны: «Ежели что мне случится волею Божиею, тогда три тысячи рублёв, которые ныне на дворе господина Меншикова, отдать Катерине Васильевской и с девочкою».

18 декабря 1709 года, уже после Полтавской виктории, Екатерина родила Елизавету, будущую российскую императрицу. Прошло полгода, и 1 мая 1710 года Пётр плыл в финских шхерах на новом корабле, носящем имя его дочери — «Лизета», и писал письмо Екатерине, в котором передавал приветы своей большой семье: «Отдай мой поклон… сестре, невестке, племянницам и протчим, и домашним; маленьких поцалуй, а наипаче всех и наиболше всех и наивяще всех поклонись… четверной лапушке» (то есть четвёртому ребёнку в семье). Так называл он младшую и самую любимую дочь Елизавету.

25 февраля 1711 года в Кремле был торжественно провозглашён поход против Османской Турции. Покидая Петербург, Пётр снова, как и два года назад, думал о Катеньке и детях: что-то будет с ними, если останутся одни? Уезжая, решил выполнить одно своё давнее обещание, о котором знали трое: он, она и Данилыч. Датский посланник Юст Юль со слов царевен (племянниц Петра I) так записал эту историю: «Вечером незадолго перед своим отъездом царь позвал их, сестру свою Наталью Алексеевну в один дом в Преображенскую слободу. Там он взял за руку и поставил перед ними свою любовницу Екатерину Алексеевну. На будущее, сказал царь, они должны считать её законною его женой и русскою царицей. Так как сейчас ввиду безотлагательной необходимости ехать в армию он обвенчаться с нею не может, то увозит её с собою, чтобы совершить это при случае в более свободное время. При этом царь дал понять, что если он умрёт прежде, чем успеет жениться, то всё же после его смерти они должны будут смотреть на неё как на законную его супругу. После этого все они поздравили (Екатерину Алексеевну) и поцеловали у неё руку».

Екатерина отправилась в дальний поход, будучи на 7-м месяце беременности.

Прутский поход

Война с самого начала складывалась неудачно для России. В начале июня 1711 года турки сумели окружить русскую армию в Молдавии на реке Прут. Посреди лагеря была вырыта яма, окружённая телегами и покрытая брёвнами, — укрытие для Екатерины и её дам. Пётр спустился туда. Дамы рыдали, но Екатерина была спокойна, говорила, что ни о чём не жалеет и что она рада разделить судьбу своего супруга и государя. В порыве нежности Пётр каялся перед ней, просил прощения за то, что погубил её, но в глубине души был благодарен Катеньке за её спокойствие.

Наутро ожидался турецкий штурм. Исход его был очевиден: полная гибель русской армии. Оставшиеся в живых ждал неминуемый полон.

Ночью к турецкому главнокомандующему визирю Мехмет-паше был отправлен царский посол Шафиров с письмом от Петра. К этому письму, как свидетельствует легенда, тайком от царя Екатерина приложила все свои драгоценности. Возможно, это и решило дело — утром визирь дал согласие на переговоры и заключил с русскими мир.

12 июля с распущенными знамёнами и барабанным боем русские войска в походном порядке выступили из лагеря и к вечеру скрылись в степи.

Петр и Екатерина

Спеша отблагодарить Екатерину за духовную поддержку, оказанную ему в тяжёлые дни прутского окружения, Пётр официально оформил свой брак с нею. Венчание состоялось 19 февраля 1712 года в церкви Исаакия Далматского в Петербурге.

В качестве свадебного подарка царь преподнёс Екатерине люстру с шестью рожками из слоновой кости и чёрного дерева, над которой он самолично трудился в течение двух недель.

«Общество было блистательным, писал в своём донесении о свадьбе английский посланник Уитворт, — вино превосходное, венгерское, и, что особенно приятно, гостей не принуждали пить его в чрезвычайном количестве… Вечер закончился балом и фейерверком…».

Орден Екатерины

В 1713 году Пётр I в честь достойного поведения своей супруги во время неудачного для него Прутского похода учредил орден Святой Екатерины и лично возложил знаки ордена на жену 24 ноября 1714 года, в день её именин. Первоначально он назывался орденом Освобождения и предназначался только Екатерине.

23 октября 1715 года Екатерина родила сына, названного Петром. Весёлые пиры продолжались восемь дней. На мужском столе из огромного пирога выскакивала голая карлица, в шляпе и бантиках, разливала по бокалам вино и провозглашала здравицу новорождённому. На женском столе то же самое проделывал обнажённый карлик. Вечером гости уезжали на острова, где любовались фейерверком.

Пётр не мог нарадоваться рождению сына, «шишечки», как ласково называл он его в разговорах с Екатериной. Он видел в нём настоящего наследника вместо негодного сына Алексея, который стоял в оппозиции к отцу и его начинаниям.

В 1716 году царь предпринял ещё одно большое путешествие на Запад, во время которого добрался до Парижа. На этот раз Пётр ехал за границу в качестве свата. Он хотел установить тесный союз с Францией, для чего намеревался выдать одну из своих дочерей, 8-летнюю Елизавету, за 7-летнего наследника французского престола Людовика XV.

Елизавета

Официальная цель поездки не позволяла ему скрыться по обыкновению за инкогнито, поэтому Пётр путешествовал под своим именем, в сопровождении свиты из 60-ти человек. Среди них была и Екатерина.

Она снова была беременна. Предоставив жене двигаться не спеша, Пётр с обычной скоростью покатил через Гамбург, Бремен и Утрехт в Голландию. 6 декабря он был уже в Амстердаме.

Зимняя дорога дала себя знать — царь свалился в лихорадке. 2 января 1717 года, всё ещё лёжа в постели, он получил от Екатерины известие о рождении сына, которого они заранее договорились назвать Павлом. Пётр откликнулся радостным письмом, но уже на следующий день другое известие вдребезги разбило его отцовское счастье — младенец умер. На письмо Екатерины, полное отчаяния, он ответил: «Я получил твоё письмо о том, что уже знал, о неожиданной случайности, переменившей радость на горе. Какой ответ могу я дать, кроме ответа многострадального Иова? Бог дал, Бог и взял, да будет благословенно имя Божие».

Петр и Екатерина

Но отношения Петра к жене были далеки от идеального, с точки зрения нашего времени. И частенько Екатерине приходилось смиряться с грозным нравом мужа и его выходками.

Вот одна из дошедших до нас сценок. На обратном пути в Россию Пётр и Екатерина прибыли в Берлин водным путём. Король Фридрих Вильгельм встречал их на берегу.

Петр и Фридрих

Он помог Екатерине сойти; Пётр спрыгнул на землю сам и обнял короля: «Я рад видеть вас, брат Фридрих!» Он попытался обнять и королеву, но та оттолкнула его. Екатерина почтительно поцеловала у королевы руку и представила ей свою свиту — несколько десятков дам, которые все, собственно говоря, были горничными, кухарками и прачками. Каждая из них держала на руках богато одетого младенца и на вопрос королевы, чей это ребёнок, отвечала, кланяясь по-русски, в пояс, что это царь почтил её дитятей. Видя, что королева не удостоила её дам и взглядом, Екатерина в ответ высокомерно обошлась с прусскими принцессами.

Когда на другой день посланцы короля явились к царю с приглашением на приём у королевы, они застали Петра в объятиях двух фрейлин жены: царь ласкал их обнажённые груди и не прерывал этого занятия во все время, пока королевские придворные держали речь.

За столом у королевской четы Петра посадили рядом с королевой. Когда подали жаркое, он взялся за нож — и в этот момент с ним случился припадок: со страшным, искажённым лицом царь некоторое время размахивал ножом перед самым носом насмерть перепугавшейся супруги Фридриха Вильгельма. К счастью, все обошлось, конвульсии быстро прошли, и Пётр снова принялся за еду. С бала царь тайком улизнул и отправился пешком бродить по городу.

На следующий день Фридрих Вильгельм лично показывал гостю все достопримечательности своей столицы. Между прочими редкостями король похвастался собранием медалей и античных статуэток. Внимание царя привлекла одна фигурка в очень непристойной позе — в Древнем Риме такими статуэтками украшали дома новобрачных. Пётр не мог налюбоваться ею и вдруг приказал Екатерине поцеловать её. Екатерина брезгливо отвернулась. Глаза Петра засверкали бешенством. «Ты головой заплатишь за отказ!» — рявкнул он. Испуганная Екатерина поспешно чмокнула статуэтку, которую Пётр потом, не церемонясь, выпросил у Фридриха Вильгельма. Ему также понравился дорогой шкаф из чёрного дерева, приобретённый Фридрихом Вильгельмом за огромные деньги: Пётр увёз и его, к всеобщему отчаянию королевской семьи.

11 октября 1717 года он возвратился в Петербург. Девятилетняя Анна и восьмилетняя Елизавета ожидали его перед дворцом, одетые в испанские костюмы, а шишечка Пётр Петрович встретил отца в своей комнате, в офицерском мундирчике, верхом на маленьком исландском пони. Екатерина, стоявшая рядом с сыном, смеясь, представила Петру «хозяина Петербурга».

Семья Петра

После смерти царевича Алексея Екатерина старательно отводила мужнин взор на умилительную картинку семейного счастья; писала Петру: «Прошу, батюшка мой, обороны от Пиотрушки (сына, Петра Петровича), понеже немалую имеет он со мною за вас ссору, а именно за то, что когда я про вас помяну ему, что папа уехал, то не любит той речи, что уехал; но более любит то и радуется, как молвишь, что здесь папа».

Папа, бывший в это время в Ревеле, послал маме и Петруше пучок своих остриженных волос. Екатерина благодарила и сообщала, что «оный дорогой наш шишечка часто своего дражайшего папу упоминает… и непрестанно веселится мунштированием солдат и пушечною стрельбою…». Этих забав не любил Алексей, и Екатерина неспроста упоминала про них.

Эту идиллическую картинку безжалостной рукой смазала смерть. В апреле 1719 года наследник внезапно заболел и умер в возрасте трёх с половиной лет. Пётр был потрясён, в отчаянии бился головой о стену и на трое суток заперся в своей спальне. Все это время он неподвижно лежал на кровати, ничего не ел и не разговаривал с приближенными, которые через дверь пытались окликать его. Хотя Екатерина и сама была вне себя от горя, отчаяние мужа испугало её. Она стучала в дверь спальни, звала его — все тщетно. В конце концов вызволить царя из добровольного заточения взялся сенатор князь Яков Долгорукий. Приведя под дверь царской спальни Сенат в полном составе, он постучался; за дверью продолжала царить недобрая тишина. Тогда Долгорукий, возвысив голос, сказал, что пришёл с Сенатом, и если государь тотчас не отопрёт дверь, то они выломают её.

За дверью послышалось движение, ключ в замке повернулся, и в дверном проёме показался бледный Пётр.

— В чем дело? Зачем вы тревожите меня?

— Затем, — смело ответствовал Долгорукий, — что из-за твоей безмерной и бесполезной скорби по всей стране растёт нестроение.

Пётр со вздохом повесил голову.

— Ты прав…

Он вышел из комнаты, подошёл к заплаканной жене и мягко обнял её.

— Мы горевали слишком долго. Не будем больше роптать против воли Божьей.

Продолжение следует

Звякнуть пиастрами в знак одобрения и поддержки 

Сбербанк 4274 3200 2087 4403

У этой книги нет недовольных читателей. С удовольствием подпишу Вам экземпляр! 

Последняя война Российской империи (описание и заказ)