Умница Н. Костомаров «Старый спор (Последние годы Речи Посполитой)»:
«Опыт научал, что приобретенное в школе знание не годится ни на что в жизни, а между тем все посылали детей своих в школы; все по рутине твердили, что учение необходимо. Без сомнения, совершенное отсутствие школ было бы полезнее для Польши, чем такое просвещение: тогда по крайней мере оставался бы простор здравому смыслу. Пример этому видим на России.
Как ни прискорбен образ нашего многовекового невежества, но когда сравнишь его с польской образованностью, то невольно скажешь, что мы ничего не проиграли, а скорее выиграли от незнакомства с латинскими грамматиками. Русский человек был неучён и не знал того, что знал поляк, но более его был развит в жизненных вопросах, обладал более его прямым взглядом на вещи, лучше видел свою пользу и вообще более сохранил в себе способности к предметному, а не формальному знанию. Русский человек сознал одну истину, которой не сознал поляк: он сознал, что за всякое дело нужно приниматься с умением или с навыком; а так как дело управления государством нуждается в умении и навыке, то, чувствуя себя неумелым, отдавал свою судьбу в руки власти, рассуждая, что какая бы ни была власть, все-таки она лучше безвластия и безначалия.
– "Вам мила ваша свобода, говорил москвич поляку в 1611 году, а нам лучше наша неволя, потому что у вас не свобода, а своеволие".
Нередко русскому приходилось тяжело от началия; ложились на него всякие нелегкие власти, и самодурные и крутые, и чужеземные и чужеземствующие, и монашествующие и солдатствующие; он все переносил, потому что его здравый ум говорил, что лучше перенести одного Ивана Грозного, Бирона, Аракчеева, чем подпасть под гнет десятка или сотни таких разом. Что именно такой взгляд руководил безусловной покорностью верховной власти, показывают слова того же москвича, которого разговор с поляком мы тотчас приводили. "У вас – говорил он – сильный может у слабаго отнять имение и самую жизнь. Искать же правосудия по вашим законам – долго, дело затянется на несколько лет. А с иного и ничего не возьмешь. У нас, напротив того, самый знатный боярин не властен обидеть последняго простолюдина: по первой жалобе царь творит суд и расправу. Если же сам государь поступит неправосудно – его власть, он как Бог карает и милует. Нам легче перенести обиду от царя, чем от своего брата". (Сказ. современников о самозванце, V, стр. 68).
Поляк до этого не додумался, напротив, считал себя очень мудрым и с головой, набитой латинским синтаксисом, сентенциями, да панегириками святым, пускался править своим государством. Само собой разумеется, что получивший тогдашнее воспитание поляк не в состоянии был выдумать что-нибудь хорошее для улучшения внутреннего быта страны или для внешней безопасности».
